Пресс-конференция Путина 17 декабря 2015 года

У меня не столько впечатление от президента Путина, сколько от представителей российского общества в зале, от их вопросов и, конечно, от политических комментаторов разных спектров. Все они, даже самые радикальные (как журналист Екатерина Винокурова с её вопросом о так называемой элитке – отпрысках государственных деятелей типа Ротенберга, Чайки, Турчака и т.п.), не отделяют себя от власти. Президент Путин говорит «мы», «наши» и то же самое говорят представители общества – «мы», «наши». К примеру, «пик кризиса мы уже прошли», «наша военная операция в Сирии», «мы действуем в Сирии», «наша обороноспособность». Причем солидаризируются с президентом, ничего не зная ни о мотивах, ни о целях этой власти, ни о её подлинных решениях, не зная даже того, кто представляет реальную власть в стране, потому что она действует на условиях строгой конспирации. (См. об этом подробнее мою статью «Нам не страшен WikiLeaks»).  Это и есть тот самый «русский тоталитаризм», о котором давно пишет Дмитрий Шушарин и который означает единение общества со своим «вождём».

Сегодня это правило российской жизни, ставшее её сутью. Характерен комментарий Эдуарда Лимонова в его живом журнале: «Мы все хотим, чтобы власть перестала быть такой скрытной, в конце концов мы все хотим знать, что с нами будет, какие у власти планы. Скрывать местонахождение и место жительства дочерей, – вполне нормально, а вот скрывать от нас наше будущее – это неуважение к нам». Как видим, Лимонов ждёт от власти определения будущего страны и не видит в этом вопиющей ненормальности. Здесь он точно выразил общее настроение российского общества. Но тогда и не надо удивляться: такому обществу можно и дальше беззастенчиво лгать, упражняться перед ним в демагогии и беззастенчиво использовать в своих интересах.

Вот почему я ещё раз повторю, что первым шагом настоящей оппозиции, которая представляет не тоталитарное, а гражданское общество, должно стать требование к этой власти «открыть лицо».