четверг, 9 февраля 2017 г.

Рецензия на книгу Дм. Шушарина



Книга Дмитрия Шушарина «Русский тоталитаризм: свобода здесь и сейчас», которая появилась на ridero.ru и amazon.com, относится к тому редкому типу книг, в которых гармонично совмещаются научное исследование, публицистика и жанр политического памфлета. В самом начале автор провозглашает, что объект его изучения – «зло. С этого надо начинать. И с признания того, что зло не бывает смешным, оно всегда порождает трагедию и никогда – фарс». Его книга – результат многолетних наблюдений за российской политической действительностью и размышлений о её подлинной, а не фасадной стороне, которая преподносится населению в интерпретации кремлёвского официоза и прокремлёвского агитпропа.
Хотя предмет его рассмотрения заявлен как русский тоталитаризм с 1917 года, в книге рассматриваются события в основном путинского времени, т.е. становление и укрепление путинского тоталитаризма или путинизма. Анализируя российскую действительность, Шушарин опирается на классическую работу Ханны Арендт «Истоки тоталитаризма», изданную в 1951 году, а в России впервые опубликованную лишь в 1996-м. Немало размышлений у него вызвала и работа сербского исследователя З. Видоевича «Переходный период, реставрация и неототалитаризм», изданная в Белграде в 1997 году.

Главная особенность подхода Шушарина к анализу российской действительности, которая отличает его от подавляющего большинства антипутинских авторов, заключается в том, что он рассматривает российскую власть, российский народ и т.н. несистемную оппозицию (не говоря уже о системной) как единое целое. В России тоталитарна не только власть, в России тоталитарен и народ, и оппозиция. Говорить о наличии здесь оппозиции в западном понимании бессмысленно. Её нет и никогда не было. Для характеристики этого феномена, объединяющего власть, народ и несогласных, автор вводит понятие «тоталитарное содружество». А Владимир Путин в этом «содружестве» предстаёт как «самый народный вождь за всю историю России». Т.н.  демократическая оппозиция сегодня в России не просто находится в тоталитарном консенсусе с властью, она помогает ей обновлять и совершенствовать существующий режим. А потому путинизм – это не застой, а постоянно обновляющийся организм. В этом контексте и перестройка рассматривается им как попытка «обновления тоталитаризма, его переустройства на рациональных началах, отказа от наиболее архаичных черт». С его точки зрения, огромную роль в этом играет тот факт, что в России никогда ни один государственный или общественный институт не имел потенциала демократического развития. А потому провалились и надежды на то, что открытое общество и развитие информационных технологий будут способствовать демократизации в России. Наоборот, власть прекрасно научилась использовать эти технологии для усиления именно тоталитаризма. С его точки зрения, современному российскому тоталитаризму и никакая идеология не нужна; её с успехом заменяет массовая культура, в производстве которой с энтузиазмом участвовали и участвуют в том числе и либеральные властители дум. 

Особое место в книге занимает глава «The Failed World» о российском тоталитаризме в окружающем мире. Безусловно, этот мир сегодня оказался в глубоком кризисе, продемонстрировав слабость и ничтожность своих лидеров, их неспособность решать надвигающиеся проблемы. На этом фоне Шушарин констатирует триумф Путина, жёстко оценивая позицию мировых лидеров как «молчание ягнят, в которое добровольно погрузился весь мир, становящийся самым активным его союзником», отказываясь таким образом от «собственной субъектности». Я разделяю позицию автора о том, что путинский режим, как никогда, агрессивен, последователен и решителен в своих действиях и умело играет на слабостях западной цивилизации.
Однако его взгляд на перспективы мирового развития и России в этом мире представляется мне чересчур апокалиптическим. С его точки зрения, «Россия – вечное, неизбывное зло, постоянная опасность для всего мира, хроническая болезнь человечества, от которой оно, весьма вероятно, погибнет», ибо угроза цивилизации исходит «не от разрушителей Пальмиры, не от Ирана с атомной бомбой, не от сетевого терроризма, а от России». С его точки зрения, «план Путина и русского народа заключается в том, что «весь мир должен стать русским или исчезнуть». 

«Русский тоталитаризм: свобода здесь и сейчас» – очень печальная книга. Рисуя апокалиптическую картину сосуществования будущего мира с тоталитарной Россией, в которой этот мир ждёт «откровенный рэкет, ядерный шантаж со стороны России, которая вымогательством будет поддерживать власть и богатство своей правящей элиты», автор не оставляет никакой надежды ни тем, кто живёт в России, ни тем, кто наблюдает за ней со стороны. Такая книга должна была появиться, чтобы мир взбодрился. Правда, автор не даёт ответа на вопрос, как именно должна проявиться у западной цивилизации «воля к сопротивлению». Как и кто будет осуществлять это «стояние в правде», в котором он видит выход из создавшегося положения? Как воплотить это благое пожелание в действительность, если автор не видит в сегодняшнем мире ни одной силы, способной противостоять русскому тоталитаризму? В 45-м президенте США Дональде Трампе он тоже рассмотрел всего лишь «потенциально тоталитарный антиинституционализм», предрекая тому незавидную судьбу стать союзником Владимира Путина в будущем разделе мира на сферы влияния.
Предположим всё-таки, что мир признает «трагичность происходящего и его необратимость в ближайшем будущем». А что дальше? Каким образом это будет означать «путь к победе» не на словах, а на деле? И что можно сделать с такой огромной страной (к тому же с ядерным оружием), если она сама не только не проявляет «воли к сопротивлению», а, наоборот, гордится своим особым предназначением быть великой державой в этом мире?

И последнее: будет ли прочитана эта книга? В России, где у противников режима в чести те авторы, которые годами убаюкивают своих читателей тщетными надеждами на агонию режима и на то, что режим скоро рухнет? Или те, кто не устаёт уверять читателей, что всё дело только во Владимире Путине? Уйдёт Путин, придёт условный Навальный и всё изменится магическим образом. И, наконец, обратят ли внимание на книгу западные читатели, которые тоже ориентированы на то, что всё зло современной России персонифицировано в одном человеке, и, более того, воспитаны на неприятии самой концепции тоталитаризма, не желая применять её даже к истории сталинской России, не говоря уже о путинской?

22 комментария:

  1. Насколько я помню, в 90-е годы публицистика Шушарина была однозначно и жестко направлена на поддержку курса Ельцина - Гайдара.

    ОтветитьУдалить
  2. Одной из характерных черт тоталитаризма является ненависть к самому себе, спроецированная вовне и питающаяся разрушением внешнего мира. Соответственно, ощутимый удар будет нанесен , если тоталитаризм не сможет расширять свои границы - начнется пожирание самого себя.

    ОтветитьУдалить
  3. Спасибо за рецензию.
    Не читал, к сожалению.

    А что Запад?
    Наши леваки хорошо усвоили - лгать, зомбировать - основная деятельность.
    Эти самые левые СМИ уже довели своих последователей до состояния психоза. И кстати эти же левые используют карнавальные технологии.
    Всё как в бытность СССР и теперь РФ.

    Посмотрите внимательно на лидеров ЕС. Посмотрите внимательно, во что превратился евроколхоз, в последние тридцать лет.
    Установление партийной монополии никогда и нигде не приводило к добру: лучшие люди отойдут в сторону, подлецы повалят в партию;
    ибо, лучшие мыслят самостоятельно и свободно, а худшие готовы приспособиться ко всему, ради карьеры.
    Они требуют "партийного единомыслия"; делая его условием для политической дееспособности, они зовут людей к бессмыслию и лицемерию;
    тем самым они открывают настежь двери всевозможным болванам, лицемерам, проходимцам и карьеристам.
    Качественный уровень срывается, и к власти проходят симулянты, взяточники, хищники, спекулянты, террористы, льстецы и предатели.

    Тем не менее:
    Мир на наших глазах с невероятной скоростью меняется, и эти перемены не обязательно только к худшему.
    Перемены действительно очень сложны и , во многих случаях - опасны.
    В том числе и, в спровоцированном переселении миллионов мусла в Европу, в противовес - высокой роли европейской цивилизации - в конечном объединении всего человечества, вокруг своих достижений и своих хрупких(как выяснилось) идеалов.
    К счастью, мы не можем просчитать - все результаты.

    А вот будушее россии - легко просчитывается.

    Владимир

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. \\А вот будушее россии - легко просчитывается\\.

      Так в чём дело? Изложите не медля ваш расчёт!
      Лично я жду с нетерпением!

      Удалить
  4. Простите, но изложенное представляет из себя размазывание элементарного 2х2=4. Закон адекватности: всегда и везде власть адекватна социально активной части своих подвластных. В случае путина - это его адекватность пресловутым 86+% совков (на самом-то деле это 97+%, но 86% более известная цифра). Как написал когда-то еще Зиновьев: "начальство народно, а народ начальственен".

    ОтветитьУдалить
  5. Этот комментарий был удален автором.

    ОтветитьУдалить
  6. Этот комментарий был удален автором.

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Было удалено для редактирования (вставкой):
      "Мы диалектику учили не по Гегелю".
      Социализация в общество осуществляется самим образом жизни в нем (особенно же частью о поощрениях и наказаниях, пользуясь древнекитайской формулировкой), а не массовой культурой. Например, "не конфликтуй с начальством, не то..." Массовая культура - глазурь на торте, но далеко не сам торт. Мне не кажется, что социальная роль практической (vs. провозглашаемой) идеологии (она же Зиновьевские законы коммунальности: "ты начальник - я дерьмо, я начальник - ты дерьмо", "не пойман - не вор", "умри ты сегодня, а я завтра" и т.д.) по плечу любой массовой культуре. Этому человек научается самой жизнью в обществе, от любой культуры независимо.

      И далее: "Образ тоталитарного общества, созданный исследователями - учёными и писателями - прошлых лет, включает в себя непременную унификацию языка в сочетании с двойничеством, ведущим к мыслепреступлениям. Весь перестроечный плюрализм был всего лишь попыткой модернизации прежнего новояза, то есть новой унификацией мышления." - а ведь речь-то идет (должна бы идти) об унификации не всякого мышления, а мышления социального. В поведенческом смысле (см. практическая идеология) оно давно унифицировано, а в вербальном (провозглашаемая идеология) от этого, похоже, отказались.
      Продолжаю:
      "Эффективным оказался прямо противоположный и гораздо менее затратный метод: позволить всем говорить на языке своих мелких и мельчайших комьюнити, не допуская возникновения общего для всей нации политического языка, на котором были бы сформулированы, в частности, интегрирующие ценности и общепризнанные принципы государственного устройства."
      А ведь эти ценности и принципы коммунальности (в Зиновьевском определении) общеизвестны испокон веков, там ничего и формулировать не надо, а вот широкораспространённо и открыто они приняты быть не могут "ввиду стремления людей казаться тем лучше, чем хуже они есть на самом деле" ("Зияющие высоты"). И никакого "прямо противоположного метода" даже не нужно.
      А косметические изменения - всего лишь косметика.

      Удалить
  7. Более того, его понимание тоталитаризма... ээ... страдает галлюцинациями. Взять хотя бы такой его "перл": "Однако тоталитаризм характеризуется как раз тем, что власть избавляется от многих функций демократического и социального государства, сбрасывая их организациям вроде NSV или фонда «Подари жизнь»."
    А как быть с, например, Джефферсоновской моделью аграрной демократии в США? Модель была демократической, почти либертарианской - прямая противоположность любому тоталитаризму. Но эта модель не была "социальной" в используемом им смысле social welfare state и не несла того, что он назвал "функциями демократического и социального государства". Вообще не несла. Отказ Джефферсоновского государства от этих функций был делом принципа. Тем самым отказ государства от таких функций (или их атрофирование) не обязательно есть определяющий признак тоталитаризма, ибо этот отказ свойственен не только ему. С той же "логикой" можно сказать, что Сталин характеризуется именно тем, что любил курить трубку с табаком из "Герцеговина Флор", а Гитлер тем, и именно тем, что пил минеральную воду и был вегетарианец.

    ОтветитьУдалить
  8. Уважаемый GS GS, а почему бы Вам не оставить свой комментарий на книгу Ш. на сайте ridero.ru или amazon.com?
    Я очень советую сделать это.

    ОтветитьУдалить
  9. А вот это обдумать придется, как и саму книгу "обсосать". Комментарий мой с необходимостью будет цивилизационистским, а так как я оттуда уехал еще в 1981-м, то по его тезису о нынешнем использовании массовой культуры как эрзаца идеологии, как и по многим иным его (суб)тезисам, у меня просто нет достаточной информации. Во всяком случае, под Зиновьевское определение идеологии как системы социальных координат, позволяющей человеку ориентироваться в социальном пространстве и "разворачивающей мозги" определенным и стандартным образом, массовую культуру можно подогнать лишь с большой натяжкой. В Зиновьевско-хантингтоновском синтезе идеология (реальная, в отличие от провозглашаемой, которой может и не быть, или быть мало и плохо) есть шкала социальных ценностей, выстроенных по старшинству/порядку предпочтения, и являющаяся ядром цивилизации - ну а это уж массовой культуре совсем не по чину.

    ОтветитьУдалить
  10. Да и с его: "Ещё и ещё раз повторю: как собственность не кража, так и тоталитаризм - не насилие власти над социумом, а единство власти и социума." та же самая петрушка получается. Та же Джефферсоновская модель давала значительную меру такого единства, и была анти-тоталитарной. Значит, это смотря какая власть и это смотря какой социум, то есть подходить надо с совершенно иного конца - цивилизационной природы социума (ибо власть всегда адекватна социально активной части социума). И в силу этой адекватности говорить о их единстве как о определении тоталитаризма бессмысленно вообще.

    ОтветитьУдалить
  11. Вообще-то, если Вы заметили, Ш. пишет о НЕО-тоталитаризме и пытается обосновать его отличие от классического тоталитаризма. С 1981 года российское общество, надо сказать, заметно изменилось, хотя, как мы не раз уже говорили, в основе своей осталось советским. Но вот эти изменения, по Ш., как раз и являются результатом использования властью массовой культуры как одного из основных инструментов обновления тоталитаризма. И российская власть у него именно адекватна сегодняшнему российскому обществу: "Путин - самый народный вождь за всю историю России."

    ОтветитьУдалить
  12. Этот комментарий был удален автором.

    ОтветитьУдалить
  13. Думаю, Шушарину было бы полезно начать с определений. Взять хоть его "Степень тоталитарности политического режима определяется степенью его расцивилизовывания, архаичности, а не числом убитых им людей." - следует ли из этого, что практически любое архаичное племя тоталитарно? Был ли Агамемнон тоталитарным вождем?
    Тоталитаризм - подвид деспотизма. Деспот всеправен (слава богу, что не всемогущ). Но не всякий деспот - тоталитар. Что же делает деспота тоталитаром? Я сказал бы - наличие и тотальность претензий переделать мир (или хотя бы свою деспотию, "построение социализма в одной стране") по образу своему и по подобию. И тогда степень тоталитаризма можно определять как степень таких замашек (как в намерениях, так и в осуществлении).

    ОтветитьУдалить
  14. И более того, если уж исходить из существующих формальных определений, то в современной России по описанию Шушарина наблюдается очевиднейший авторитаризм с несколькими симптомами тоталитаризма. Можно, конечно, называть это нео-тоталитаризмом.

    ОтветитьУдалить
  15. Мне представляется, что у Шушарина много ошибок в истолковании. Скажем, роль, приписываемая им массовой культуре в путинском режиме. Массовая культура и в США та еще (антиллектуализмом в ней и не пахнет), а вот "неототалитаризма" не видно. И - интересно- в само-отобранном (по большему "западничеству") контингенте выходцев из России, которые вроде бы вырвались из кремль-ТВ поля, процент совков удручающе велик. В их детях, вырастающих на Западе - меньше. Вслед за Зиновьевым я приписал бы эту социализацию самому образу жизни в годы формирования, а вовсе не массовой культуре. А взять Шушаринский сравнительный анализ византинизма и Запада по степени вертикальной мобильности элит в Византии и их относительно высокой стабильности на Западе. Но на Востоке (Китай, Япония) элиты (и сословия вообще) также были весьма стабильны - а вот Запада там не получилось. Значит, не всякая стабильность. Существование и стабильность права, и причем права политического - реальных прав индивида против его группы, властей, и общества в целом, представляется более важным ключом.

    ОтветитьУдалить
  16. Этот комментарий был удален автором.

    ОтветитьУдалить
  17. "Цивилизационизм без цивилизационизма". Вот она, рецензия на его книгу в трех словах.
    Отсюда и его неточности в определениях. Любимый его термин "социокультурная", например - да ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ она, а вовсе не "социокультурная". Цивилизация - это социологический аспект данного образа жизни, сводимый к шкале социальных ценностей, но при чем тут "культура", массовая или же нет, или даже ее отсутствие? Культура - это песни, пляски, прочие искусства или то, что сходит за них, и черепки от кувшинов. И передается цивилизация следующим поколениям самим опытом жизни в ней, а вовсе не какой-то "культурой". Если это хоть каким-то образом "культурное" явление, то каким, спрашивается, образом, могли быть носителями "русской матрицы" (термин Шушарина, еще один из его синонимов) неграмотные и некультурные крестьяне и вчерашние крестьяне - большинство населения Российской империи на 1917 год? А вот цивилизационными носителями они очень даже быть могли, независимо ни от чего другого.

    ОтветитьУдалить
  18. И именно "подошёл вплотную, но остановился перед" - отсутствие строго выраженного цивилизационистского подхода играет с ним злые шутки, особенно при анализе Украины. Украина - страна цивилизационно расколотая.(См. анализ в S. Huntington, "Clash of Civilizations"). На время написания Clash'а там было приблизительно 45% цивилизационных россиефилов. После пертурбаций с той поры их, вероятно, стало меньше, но ненамного - скажем, сеичас их около 40%. А это слишком много для стабильного существования любой страны. Столь значительное меньшинство подавить (и то лишь на время) можно лишь в тоталитарном или как минимум в авторитарном устройстве, уничтожить их нельзя, и остаётся думать лишь о том, а как от них отделиться/отделаться.

    ОтветитьУдалить
  19. И последнее: Шушарин сотворил из "институциональности" какого-то себе кумира. А институциональность эта - для нормального человека - когда кумир, а когда и жупел. Всё зависит от того, а какая она и в чем проявляется. Когда эти "институции" становятся практически неподотчетными электорату и лезут во все дырки без мыла, навязывая свои эгоистические, и часто идеологические, интересы (за примерами ходить недалеко - ЕРА в США, или декреты еврокомиссии, навязывающие прием ксеноцивилизационных, т.е. неассимилируемых, мигрантов), то рассматривать ТАКУЮ институциональность как воплощение демократических ценностей может лишь человек с извращёнными понятиями. Чем такие "институции" отличаются в принципе от российских элит, для которых он доброго слова, однако же, не находит?
    И считать ТАКУЮ антиинституциональность (т.е. антиинституциональность, направленную против таких проявлений) за проявление тоталитарных тенденций выказывает тот же сдвиг по фазе. Как и было сказано уже: "Цивилизационизм без цивилизационизма", "подошёл (временами) вплотную, но остановился перед". Более жёстко логический подход был бы его книге весьма полезен.

    ОтветитьУдалить